Еще немного – и страна не сможет ничего извлечь из своих недр
Запасы минерального сырья в стране стремительно истощаются, а новых разведанных и подтвержденных залежей полезных ископаемых, будь то нефть, газ или те самые редкоземельные металлы, катастрофически мало. Если не сказать, что почти нет. А все потому, что геологоразведка и привлечение частных инвестиций в этой затратное и трудоемкое занятие десятилетиями находятся в стагнации. Об этом вся страна услышала с самой высокой трибуны, когда президент Токаев лично озвучил проблему в сентябрьском Послании.
Спустя почти полтора месяца после сентябрьского президентского выступления министр промышленности и строительства Канат Шарлапаев признал, что затраты государства на геологоразведку настолько малы, что если ситуации не переломить немедленно, уже через 5-10 лет возникнет угроза дефицита разведанных запасов. Сегодня, по его словам, они не превышают 8 долларов на гектар, тогда как в ведущих странах государственных вложений в разведку на порядок больше.
Однако признание общеизвестного факта – это не совсем то, что ждут на самом верху. Где реальные шаги по ускорению первичной геологоразведки? Что принципиально нового делается в сфере картографирования? Какие дополнительные средства направлены в отрасль? Когда наконец экспертиза малоизученных участков для выдачи лицензий потенциальным инвесторам будет занимать не полгода, как сегодня, а хотя бы месяц-два? «Голос народа» попытался найти ответы на эти непростые вопросы.
Даже сегодня, спустя два с половиной месяца после президентского выступления ясности в этом вопросе, увы, нет никакой. Есть только туманные обещания комитета геологии профильного министерства, что «общий охват территории страны геолого-геофизической изученностью составит в 2024 году – 2014,4 тыс. км2, в 2025 году – 2038,2 тыс. км2, а в 2026 году – 2210,9 тыс. км2». Единственная конкретика – это то, что «разработаны поправки в Кодекс «О недрах и недропользовании», предусматривающие исключительное право недропользователя на дальнейшую разведку и добычу углеводородного сырья».
Если их одобрят, то в будущем частный инвестор может надеяться, что именно ему разрешат добычу на доверенном ему участке, где он, разумеется, за свой счет обеспечит «геологическое изучение недр». И только в том случае, если этот участок располагается «в пределах малоизученных территории с низкой степенью геолого-геофизической изученности». Заметьте – речь опять идет только о нефти.
О редкоземельных металлах – ни слова.
Давайте признаем: проблематика вопроса заключается в простых, как мычание, постулатах. Это долго и дорого.
До того момента, как компания, обладающая лицензией и всеми разрешительными документами на добычу, сможет приступить к извлечению ценных пород из-под земли, пройдет немало времени. Геологоразведочные работы – это длинный перечень различных наукоемких и трудозатратных мероприятий, которые должны провести самые разные службы с полноценным штатом высококвалифицированных специалистов. Не говоря уже о наличии соответствующей инженерной техники. И сама разведка месторождений делится на несколько этапов – от регионального изучения недр и прогнозирования подземных запасов до поисковых работ и непосредственно геологоразведочных работ. На все это требуется время, порой не месяцы, а годы. И никто не дает гарантий возврата инвестиций в случае, если перспективный участок окажется пустым.
Разведать сколько-то пригодные к промышленной эксплуатации залежи по старинке – методом «случайно находки» или с магическим прутиком – уже не получится. Все более-менее доступные месторождения, с выходом руды на поверхность, давно обнаружены, поскольку мест, куда не ступала нога человеческая, в казахстанской степи попросту не осталось. Только вложение огромных по объему и затратам материальных и трудовых ресурсов способно принести ощутимый результат.
Председатель правления не так давно созданной Национальной геологической службы Ерлан Галиев не так давно признал, что финансирование из бюджета первичных геологоразведочных работ, необходимых для составления и уточнения карт, за годы независимости резко сократилось.
Для сравнения: в 1990 году государственные затраты на все виды геологических работ, в том числе разведку и картирование, составлял 600 млн долларов в год. Примерно столько же независимый Казахстан потратил на то же самое за последние 20 лет. То есть налицо падение финансирования из бюджета первичных геологоразведочных работ в 20 раз!
В мин промышленности этот факт объясняли тем, что в прошлые годы Казахстан надеялся на частные инвестиции в отрасль. Но теперь, в свете новых президентских поручений, в ведомстве обещают переформатировать этот фронт работ и, с одной стороны, увеличить финансирование на геологоразведочные работы, с другой, совместно с остальными ведомствами ускорить экспертизу перспективных участков и процесс выдачи лицензий частным инвесторам, готовым заниматься глубинной разведкой недр.
В ответе на официальный запрос «Голос народа» комитет геологии все-таки предоставил сведения о реальных бюджетных затратах на различные виды работ в этом направлении: от геолого-съемочных и поисково-оценочных работы до мониторинга минерально-сырьевой базы и недропользования и научно-прикладных исследований за 20 лет – правда, только по 2020 год включительно.
Получилась сумма почти в 131 млрд тенге, с учетом, надо полагать, затрат на цифровизацию соответствующего ведомства. То есть цифры практически совпадают с данными Национальной геологической службы. И это, возможно, пока что единственный позитивный факт во всей этой истории.
Еще полгода назад государственные телеканалы бодро рапортовали о реформах в отрасли, мол, еще немного, и геологоразведка в стране выйдет на новый уровень. К слову сказать, коллеги предоставили тогда трибуну и экспертам, которые знают суть вопроса не понаслышке. И тогда Николай Радостовец, в прошлом член правительства, а последние десятилетия исполнительный директор Республиканской ассоциации горнодобывающих и горно-металлургических предприятий, заявлял:
«Главная проблема: мы недостаточно разведали недра Казахстана, и в последние годы очень мало делали для этого. Государство выделяет маленькие деньги, частники мало инвестируют в геологию».
Ему вторил председатель подкомитета по развитию геологической отрасли при НПП «Атамекен» Азамат Шалабаев:
«Если мы сейчас не будем вкладывать инвестиции в геологоразведку, то через 5-10 лет наши крупные предприятия будут закрываться в связи с отсутствием минерально-сырьевой базы. И сейчас стоит задача перед комитетом геологии, перед созданной недавно Национальной геологической службой – это обобщить и проанализировать те материалы, которые были выполнены ранее: в советский период, в период независимости. Обобщить, оцифровать и предоставить эту базу всем потенциальным инвесторам».
А позже на внутреннем заседании подкомитета он же перечислил основные параметры кризиса отрасли: низкий уровень восполнения запасов полезных ископаемых в Казахстане, критически низкий уровень цифровизации, дефицит кадров, слабая вовлеченность науки в геологическое изучение недр, неразвитая инфраструктура, разобщенность элементов отрасли по разным ведомствам и структурам и тот самый пресловутый низкий уровень затрат в геологоразведку.
То есть проблем в отрасли много. И говорили об этом давно и с разных сторон. Так почему же ничего не менялось? Ждали грозного окрика с самого верха? Но главное – никто тогда не хотел особо тратиться. Ни государство, ни частники. И если с госструктурами и приоритетами их работы после сентябрьского президентского нагоняя, возможно, ситуация меняется, хоть и со страшным скрипом, то с частными инвесторами все куда сложней.
Еще совсем недавно одной из главных причин, почему предприниматели не спешили рисковать своими средствами и вкладываться в разведку даже таких многообещающих ископаемых как редкоземельные металлы, было отсутствие гарантий, что открытое месторождение не отнимут. То есть примитивное рейдерство и интересы отдельных олигархических групп тормозили развитие целой отрасли и поставили страну на грань возможного промышленного коллапса в скором времени – из-за истощения существующих месторождений и нехватки новых разведанных источников природных ресурсов.
Создавалось впечатление, что уполномоченные органы попросту не особо мотивированы в допуске посторонних на забитую заинтересованными лицами и кулуарно распиленную делянку. Даже выдача карт всячески волокитилась. Иной бумажки приходилось дожидаться до полугода, а то и дольше. Возможно, непрозрачность и неповоротливость всевозможных процедур в отрасли была выгодна избранным олигархам?
И фундаментальный вопрос сейчас, на самом деле, только один: поменялась ли эта тенденция? Готовы ли госорганы действительно вкладываться в геологоразведку? И самое главное – готовы ли дать работать новым игрокам на этом рынке?
Понятно же, что ничего не выйдет без новых ясно артикулированных правил игры, соблюдения всеми заинтересованными участниками этих самых правил, четкого контроля законности всех процедур и защиты интересов каждого участника, равного предоставления инвесторам налоговых и прочих преференций и сохранения за ними первоочередного права на добычу на разведанных ими месторождений.
А уже не за горами время, когда углеводородное сырье перестанет быть необходимым мировой экономике в прежних объемах (посмотрите хотя бы на бум электромобилей, спровоцированный размахом промышленного производства Китая), и нефть заменят новые стратегические виды природных ресурсов – те самые редкоземельные металлы. И надо ведь помнить, что таблица Менделеева прячется не только в казахстанских степях, но и во многих странах, где уже давно озаботились их ускоренной добычей. Даже наш добрый сосед Узбекистан обладает солидным запасом искомых ресурсов, и узбекские коллеги на месте не сидят. Возможно, уже завтра соседняя республика станет нашим мощным конкурентом на этом рынке.
Времени на раскачку, как привыкли чиновники упомянутых ведомств, у Казахстана сегодня нет. Совсем.
